 |
 
|
|
 Алма-Ата от А до Я в калейдоскопе событий
ЦВЕТ САКУРЫ ЗА ГОЛОВНЫМ АРЫКОМ
Любопытны и исторические параллели. Сто лет тому назад японские торговые депутаты обосновались на Каркаринской ярмарке, проникали с товаром в город Верный и отдаленные уголки Семиречья. По справочникам конца 20-го столетия в Алма-Атинской области проживало шесть японцев, один из них — в столице Советского Казахстана. Цифры уникальные, можно было бы назвать их поименно. Статистика, однако, обходит учет японцев, не по своей воле оказавшихся в Заилийском крае. Скажем, военнопленных, тех, что строили социалистическую Алма-Ату. Стало известно, что они жили за Головным арыком, в специально выстроенных бараках за улицей Панфилова. Контроль за их передвижением не был строгим, как за пленными немцами. Работали японцы небольшими группами. Одеты были кое-как, кто в кирзовых сапогах, кто в обмотках, кто в брезентовых тапочках на деревянной подошве. В зимнее время им выдавали странные изношенные полушубки и суконные островерхие шапки, возможно, красноармейские буденовки. Когда японцы благоустраивали алма-атинские скверы, местные пацаны обменивались с ними яблоками или пирожками, меняя их на японские монетки, пуговицы или самодельные игрушки. Строили пленные японцы практически все крупные объекты столицы: старое здание аэропорта и Дом Турксиба с оригинальными башенками, Дом ученых с магазином «Голубой экран», больше напоминающий хоромы индийского раджи, помпезные дачи работников НКВД-МВД за речкой Алматинкой. Пленные были заняты на лепных и отделочных работах. В ту пору было модно в мраморную крошку добавлять слюду, отчего восточные орнаменты переливались, создавая игру воображения. Японцы относились к порученному делу с большим рвением и подлинным артистизмом. Когда их торопили, японцы дружно выкрикивали: «Не надо пахай, пахай не надо».
Пленные строили не только послевоенную, но еще и Алма-Ату 30-х годов. После боев под Халхин-Голом, когда японские войска потерпели поражение, военнопленные оказались в нашем городе. Они принимали участие в строительстве школ, которые странным образом росли, словно грибы после дождя, на всех исторических перекрестках. «От старого Верного не останется и следа. На его месте будет социалистический город-сад Алма-Ата — столица Казахстана», — заявляли советские зодчие. В 1936 году японцы асфальтировали проспект Ленина, — запоминающееся событие для города, где улицы напоминали обыкновенную деревню. Под огромным котлом с гудроном, установленным на арбе, запряженной перепуганным верблюдом, разводили костер. Затем под истошные звуки «корабля пустыни» японцы доставали из котла размягченный асфальт и разбрасывали его по будущей мостовой. Рядом, на перекрестке с улицей Госпитальной (ныне — Жамбыла), заканчивалось строительство двухэтажной школы, вошедшей в историю города, как «школа с шарами». Это незабываемое украшение японцы слепили перед главным входом из дерева, проволоки и цемента. Любопытно отметить, что перед войной алма-атинские скверы пополнились оригинальными растениями с японских островов. Это были катальпа и гледичия, деревья с характерными длинными коричневыми стручками. Строили японцы и железнодорожную ветку Чу-Коскудук, проложенную в пустыне, где горожане и их гости выкорчевывали саксаул. Дерево-кустарник в те годы был основным видом топлива в Алма-Ате. Японские пленные работали на износ, всем им обещали за ударный труд скорый выезд на родину. И кратковременное их пребывание на стройках социализма не осталось бесследным. Память о японцах осталась не только в возведенных объектах. Живут среди нас алма-атинцы, отцами которых были военнопленные японцы. Мне рассказывали трогательную историю любви пленного Сабуро к девушке, которую он ласково называл О-Цуру (Русская журавушка). Ее отец только вернулся с Дальнего Востока, где воевал с нашим восточным соседом. В качестве трофея привез отличные офицерские сапоги — алмаатинцы завидовали его обновке. В обеденный перерыв наш герой приходил к дочери, в просторный подвал лаборатории «Казцветметразведки», что находился в строящемся доме по улице Комсомольской (рядом с нынешним «Детским миром»). А строили дом военнопленные. Время перекура они проводили с девчатами лаборатории, упражняясь в языке, делясь последними новостями, читая друг другу стихи. Там и познакомились пленный Сабуро и его девушка О-Цуру. Иноземные сапоги отец девушки ставил обычно у порога. Поэтому все, кто заходил в лабораторию, обойти их не могли. Сабуро относился к сапогам с особым почтением. Каждый раз он останавливался и отдавал им воинские почести. Видимо, сапоги принадлежали некогда очень высокому чину японской армии. О-Цуру и ее подружкам этот момент сапогопочитания доставлял самые неожиданные эмоции, и смех, и слезы. Сабуро часто вспоминал последний бой, тяжелое ранение и унизительную сдачу позиций. И тот первый осенний месяц 1945 года, когда наша страна праздновала Победу на Востоке, молодой японский пленник вместе с товарищами, через сибирские концлагеря, все дальше продвигался на запад, пока не оказался в далекой Алма-Ате. Хотя, если быть точным, счет людским трагедиям открыли сами же русские, то бишь, советские. После входа в Маньчжурию первые составы интернированных в Союз пополнялись за счет арестованных харбинцев, бывших в ответе за белое российское прошлое. Советская контрразведка уничтожала русские кладбиша, иные «символы царизма». Были взорваны часовенка на братской могиле российских солдат времен русско-японской войны, кресты и надгробия на могиле генерала Каппеля и его жены. Японцы, выдержанные в восточных традициях, недоумевали и как могли сохраняли памятники истории и культуры. За что их и высмеял в «Маньчжурской тетради» советский писатель Михаил Колесников. Что же касается кладбищ Алма-Аты, не сохранились ни дореволюционные, ни советские могилы. На торжественно-траурных митингах коммунисты обыкновенно клялись над могилами товарищей в вечной памяти, но наступало завтра — и погосты сравнивали с землей под промзоны, железнодорожные станции, парки культуры и отдыха… Потому-то воспитанные в советском духе алма-атинцы с таким недоумением следят за настойчивыми поисками японцами следов пребывания их предков на нашей земле в могилах, документах, воспоминаниях. Не забывают странные японцы и русских, кто был рядом с ними в эмиграции, и кто был вынужденно «репатриирован» в Союз.
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
