 |
 
|
|
 Алма-Ата от А до Я в калейдоскопе событий
ЦОКС В ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОМ КОЛХОЗЕ
Кинокритик Лев Варшавский находит объяснение феномену в казахском гостеприимстве, мол, маленькому городку «киношники» предъявили огромный и тяжелый счет, а взамен обе стороны приобрели творческую братскую дружбу. Счет состоял в экспроприации в Алма-Ате, уплотненной до последнего квадратного метра, лучших зданий для размещения Центральной объединенной киностудии (сокращенно и звучно — ЦОКС), ее технического персонала и творческого коллектива. И, когда прибыли первые эшелоны с мосфильмовцами и ленфильмовцами, их уже ждала гостиница «Дом Советов», превращенная в общежитие, а также Дворец культуры, в котором столяры и плотники спешно переоборудовали помещение. По воспоминаниям Варшавского, происходящее напоминало «нечто среднее между обычным пейзажем стройки, вокзальной сутолокой и сумасшедшим домом». Не успели преподаватели КазПИ справить новоселье, как новый трехэтажный дом на углу улиц Кирова и Пролетарской обрел уже громкое название «лауреатника». В нем получили прописку ведущие мастера советского киноискусства, о чем повествуют мемориальные доски. Кинематографисты оккупировали и здание ТЮЗа, в наши дни сгоревшее в пожаре. Здесь, на углу проспектов Калинина и Сталина, соорудили взятый напрокат цирк-шапито, где «Ленфильм» проводил съемки. Многие «киношники» разместились на частных квартирах, жили в тесноте, да не в обиде. Поэт Владимир Луговской, зайдя однажды в «Дом Советов», оставил об увиденном такие строки: «Дом искусств без электричества, без лампочек, без печек, набитый бесприютными людьми». Тем временем стояли погожие солнечные дни, и спешно доснимались кинокартины «Александр Пархоменко», «Машенька», «Свинарка и пастух». К радости алма-атинской детворы на улицах и в пригородах проносилась конница Котовского, разыгрывались нешуточные баталии «Боевых киносборников». Роли смелых и находчивых красноармейцев, трусливых и несообразительных фашистов доставались необстрелянным новобранцам, которых после съемок, обыкновенно, провожали в действующую армию.
На «больших бульварах», так прозвали фойе ЦОКСа, можно было встретить прославленных режиссеров, актеров и операторов советского кино — темпераментного Пудовкина, унылого Роома, вечно спешащего куда-то Эрмлера, массивного Столпера, улыбающегося Рошаля и, конечно же, Эйзенштейна в его неизменном бежевом костюме, перед которым почтительно расступались люди. В пригороде Алма-Аты, в колхозе «Вторая пятилетка», снимались зимние натуры «Ивана Грозного». По воспоминаниям ассистента Дмитрия Попова, кинодейство проходило торжественно и курьезно: «Вот по селу медленно идет митрополит в полном облачении. Ехавшая в санях ему навстречу пожилая колхозница, увидев его, сначала испугалась и побледнела, остановила лошадь, перекрестилась и прошептала что-то, потом опомнилась, оглянулась, неистово хлестанула коня и быстро покатила дальше… Но тут же ей дорогу перерезала группа опричников на лыжах, в черных кафтанах и островерхих шапках, с колчанами и луками за спиной, и она окончательно оторопела… Дальше на рысях пронеслась группа конников в шлемах, мисюрках, плащах и с копьями… «Господи, спаси и помилуй! Мать Пресвятая Богородица», — падает с телеги колхозница… Но тут она видит, как мимо бредут четыре схимника в черных одеждах и с длинными, до колен, узкими седыми бородками византийского склада. Пробежали две боярыни в шубейках, густо повалил «черный люд» в войлочных шапках, обнажая внизу собственные ботинки и галоши… Да-а, чудной колхоз «Вторая пятилетка», — молится Господу колхозница, случайно попавшая в кадр «Ивана Грозного». Тем временем дворовые жучки и шавки совершенно ошалели. Такого многолюдного чужелюдства, да еще в каких-то странных и непонятных одеяниях, они вовек не видели. И они надрываются от неистового лая, успев бесповоротно охрипнуть от столь сверхурочной сторожевой нагрузки. Не менее псов ошалели и колхозные пацаны и пацанихи. Но их ошаление — восторженное! Они носятся от группы к группе, стремятся побывать сразу везде и посмотреть сразу же все. Они сегодня — в зените! Такого торжественно-радостного дня еще не было в их жизни…». 26 июля 1944 года С.М.Эйзенштейн, на сердце которого отрицательно сказался алма-атинский климат, возвратился в Москву. С отъездом «грозненцев» существование ЦОКСа практически завершилось. В наследство Алма-Атинская киностудия получила техническую базу для производства собственных художественных и документальных фильмов. Великий мастер не мог прозаически покинуть гостеприимную столицу Казахстана. На плоской крыше киностудии был устроен прощальный ужин. С высокого банкета собравшимся «киношникам» открылась на память величественная панорама города на фоне освещенного заходящим солнцем Алатау.
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
