 |
 
|
|
 Алматы — Берлин
СВОД ПАМЯТИ И ЛЕТОПИСЬ СУДЬБЫ
Другой стала Европа, сменился и почтовый адрес нашего краеведа. Ныне он живет и здравствует в славном немецком городе Берлине, в уютной квартире около самого живописного городского парка — королевского дворца Шарлоттенбург. Но и там он продолжает «ведать» бывшей столицей Советского Казахстана. Электронные письма в благословенную Алма-Ату подписывает в духе эмигрантов первой послереволюционной волны: «Проскурин из Берлинска». Или «Семирек из Шарлотенграда». К слову, столицу Германии он знает не хуже иных горожан-немцев, проводит экскурсии по Русскому Берлину, по его потаенным уголкам, связанных с именами туркестанских деятелей. Заслуженный работник культуры Республики Казахстан, профессор истории университета «Туран », академик Международной академии информатизации, почетный член Казахского общества охраны памятников истории и культуры, Владимир Проскурин продолжает изучать прошлое родных пенат, находя в европейских и российских архивах и библиотеках новые свидетельства и фотографии. Он возвращает к жизни имена туркестанцев, волею судеб покинувших отчий край в годы революций, войн или иных событий, промелькнувших в калейдоскопе истории 20-го столетия. Пример тому — прошедшая с успехом в Париже весной 2006 года выставка «Дорогами кочевий» (из новых поступлений коллекции фотодокументов краеведа В.Н. Проскурина). Мы решили поздравить нашего автора с недавним 60-летним юбилеем в несвойственной ежегоднику «Культурные ценности» жанре интервью, потому что разговор с таким человеком невозможно заменить никаким панегириком и, тем более, дежурной статьей. Семиречье далекое и близкое — Владимир Николаевич, Ваши исследования по истории Семиречья, его столицы, известной под тремя названиями — Верный — Алма-Ата — Алматы — снискали Вам авторитет в научных кругах, интерес и признание достаточно широкой аудитории. Материал, собранный вами, просто огромен. Занимательно слушать Ваши лекции и радиопередачи, экскурсии по родному краю, смотреть телепрограммы, читать книги, многочисленные очерки и эссе, выуживая их из Интернета. И, конечно же, интереснее всего общаться лично.
— Кто развил в Вас страсть к краеведению? Что послужило толчком для будущего дела всей жизни? Кем вы считаете себя в первую очередь: ученым, преподавателем, писателем-краеведом? Отчасти сыграли свою роль в выбранном мною пути и родители. Аккумулировала творчество моя семья, где сегодня моя пристань… Жена у меня — прекрасный педагог, воспитавший не просто плеяду способных учеников, а, прежде всего, двух прелестных дочерей. Теперь — они наша любовь и опора… Мой отец-технарь был доцентом Казахского политеха. Он учился в Московском институте «Цветметзолото». У отца был аналитический ум, он много читал, знал как минимум дюжину иностранных языков, отлично владел кистью художника-копииста. Мама, не взирая на свое техническое образование — она училась там же, где отец — больше тяготела к миру искусства и литературы, преподавала музыку. В годы войны наша семья была эвакуирована в Казахстан, да так здесь и осели. После развала СССР судьба разбросала нас по всему земному шару: родственники живут в Майами, Николаеве, Тбилиси, Берлине, Москве, Нью-Йорке. Уж простите за нескромность, но по количеству заслуженных деятелей, внесших вклад в национальное достояние республики, наша семья держит пальму первенства. Мария Александровна Гольцева, моя бабушка, была концертмейстером Оперного театра в Алма-Ате, стояла у истоков музыкального образования Казахстана. Ее правнук Алексей Кутунов стал военным дирижером, первым руководителем Президентского оркестра республики. Старший мой брат Алексей Николаевич, его супруга Баян Туякбаева, прославились в деле изучения архитектурных памятников Средней Азии, получили звание заслуженного архитектора за возрождение мавзолея Ходжа Ахмеда Яссави, национальной жемчужины средневековья. Так что, присутствует семейное влияние на выбор моей профессии: круг коллег и единомышленников брата — это и мой круг.
— Памятники архитектуры лучше сохраняются, когда они включены в жизнь общества — это аксиома. Казахстан вместе с суверенитетом приобрел право говорить о том, что у него своя, самобытная, древняя история. А история — прежде всего память, материализованная в памятниках. Без истории и памятников, согласитесь, нет нации. Нация должна быть заинтересована в сохранности памяти собственной истории. Как мудро заметил поэт: «Нету бедственней в жизни беды, чем разлука с любимой сумятицей: человек без привычной среды очень быстро становится Пятницей». Любопытно отметить, что в Республике Казахстан памятники истории и культуры нашли свое отражение в национальной валюте. На всех крупных купюрах присутствует изображение комплекса Ходжа Ахмеда Яссави. На других — воссозданы образы мавзолея Бабаджа Хатун (12-й в., аул Айша-биби близ Тараза), фрагмент некрополя Сейсен–ата (нач. 20-го в., Мангыстау), наскальные гравюры урочища Танбалы-тас (окрестности Алматы). В композиции символа Независимости, обелиска на главной площади южной столицы, навершие образовано из фигуры Золотого человека, парящего на крылатом барсе. Сам обелиск — увеличенная копия кулпытаса из некрополя Ушкан-ата работы народного мастера Егесина (19-й в.), памятника камнерезного искусства. Отметим также, что Государственный герб образует элементы головного убора Золотого человека, казахского Тутанхамона (5-4-й вв. до н.э., курган Иссык). Если памятники истории и культуры нашли достойное отражение в национальной валюте, а их существование охраняемо бронированными дверьми банков, то можем ли мы согласиться с тем, что в реальной жизни богатейший фонд культуры предыдущих поколений, увы, остается незащищенным. Революционное обновление общества, исторической науки, культурной политики больше напоминает развал, чем созидание. Новотворческая атмосфера на пути независимости скорее напоминает беспредел и нуждается в правовой основе. Базироваться она должна на фундаменте не только государственного мышления, но и культурного строительства, настойщей, а неподдельной истории, зафиксированной в движимых и недвижимых памятниках. Не только в денежном, тенговом выражении. Вспоминаю, как в далеком 1966 году я был приглашен министром культуры для объяснений по поводу моих настойчивых требований сохранения историко-культурного наследия Алма-Аты. Как оказалось, необснованного сноса очередного архитектурного памятника. Меня познакомили с Тохтагазы Жанысбековым, возглавившим в тот год отдел охраны памятников и музеев Минкульта республики. Наша памятная беседа закончилась вручением мне удостоверения общественного инспектора. А дружба с Тохтагазы и его коллегами, моими единомышленниками, счастливо затянулась на годы. Если считать мандат инспектора за начало моей трудовой деятельности, верно то, что вот уже сорок лет я пребываю в этой ипостаси. Однако, моя работа не была штатной, как принято считать, а просто отзвуком моей души, миром моих увлечений и пристрастий. Моя работа заключалась больше в публицистике, со страниц местных СМИ всеми мне доступными средствами, я привлекал внимание общественности к действенной охране культурного наследия. Некоторое время занимался выпуском региональной литературы, в частности, энциклопедий «Алма-Ата» и «Караганда», редактировал ежегодники «Памятники истории и культуры Казахстана», издавал собственные брошюры об Алма-Ате и алма-атинцах. В те же далекие 60-е годы написал первые очерки по краеведению, начал публиковаться в казахстанских СМИ. По моим сценариям были созданы документальные киноленты и телефильмы. Я серьезно увлекся топонимикой окрестностей Алма-Аты, затем — историей города, его старых домов и их обитателей, постепенно овладевая наукой и практикой глобального краеведения, экологией природы и культуры. Прошлого, нашей беспокойной молодости не вернуть. Тем более, той большой части моего творчества, связанного с поиском, изучением и составлением Свода памятников истории и культуры Семиречья. Мне довелось составлять исторические справки-паспорта на памятники архитектуры, включенные в историко-опорный план градостроительства Алма-Аты. На сегодня дело моей жизни оказалось невостребованным, под угрозой полного забвения. Город моей юности превращается из места обитания в некий бизнес-центр, в «многофункциональный комплекс Нурлытау» (по определению новоявленных архитекторов и прорабов перестройки Алматы). И там нет места романтическим золотым крылечкам и резным ставенкам, журчащим арыкам и живой природе, вечным, как казалось, рощам и кладбищам. Старое не нашло компромисса с настоящим… Прошлому остается только одно — воскрешение на бумаге. Моим уделом остается научно-популярная литература, эссеистика, документальный очерк. Где happy end сегодня — жуткий анахронизм. В Германии я вдруг осознал значение пословицы «Мой дом — моя крепость». В этом огороженном форпосте мною пишется, говоря языком цифр, среднестатистически одна книга в год. Прежде всего, это фотоальбомы под общим названием «Весь Алматы», изданные по моим материалам и коллекции почтовой открытки. Мне выпала возможность принять участие в московских проектах, написать статьи для многотомных изданий «Архитекторы Российской империи» и «Российские немцы». С моим участием вышел справочный свод «Памятники истории и культуры города Алматы», в этом же ключе ряд фундаментальных работ. Ожидается издание новой книги рассказов о старом городе, своеобразный итог памятникоохранной деятельности… Грустно, но факт: свод пишем, снос в уме…
— Владимир Николаевич, вы стояли у истоков памятникоохранного дела Республики Казахстан. Расскажите, как все начиналось? Атеистическая Москва, как правило, оставляла без внимания подобные проблемы, ссылаясь на отсутствие благоустройства и туристского сервиса в этом присырдарьинском уголке Южного Казахстана. Однажды, говорят, А.Н. Косыгин в телефонном разговоре с Д.А. Кунаевым, тогда первым секретарем Компартии Казахстана обронил: «Если Казахстан не в силах решить вопрос о реставрации памятника, этим займется Москва». На что будто бы Димаш Ахмедович патриотически ответил: «Республика в силах». Так или иначе, но 11 февраля 1966 года было подписано постановление правительства, по которому поручалось организовать в республике работу по охране памятников истории и культуры. И начинать нужно было с Туркестана. Член Политбюро ЦК КПСС Д.А. Кунаев лично контролировал ход налаживания механизма реставрационных работ. Он ежегодно, не менее двух раз, посещал казахстанскую Мекку, не забывая уединяться в Кудук-хане, дабы испить святой воды из священного колодца шейха Яссави.
— Тридцать первых лет развития охранной службы можно считать положительным явлением. Напомню, в прошлом столетии были созданы республиканская научно-рестарационная производственная мастерская и на местах прорабские участки. Здесь пришли к пониманию средневековых технологий и материалов, запустили производства кирпича и майоликовой плитки по рецептам древних мастеров. В дальнейшем все эти начинания объединились в трест «Казреставрация». В начале 80-х годов проектная группа при тресте выросла в головной институт «Казпроектрестарация», затем, институт материальной культуры). В институте выросли высококвалицифицированные кадры, созданы библиотека и архив исследований, наработаны материалы по объектам Шелкового пути. Но с 1995 года начался развал системы. Прежде всего был ликвидирован головной департамент историко-культурного наследия. Оказались выброшенными и невостребованными десятки специалистов, были ликвидированы производственно-технические базы, под сукно положены наработанные было проекты изучения, реставрации и консервации памятников. Многие памятники оказались в руках зарубежных реставраторов, не всегда понимающих специфику казахстанских памятных и исторических мест. Главным стала коммерция — вложить, прокрутить деньги, получить проценты. Наследие отечественной культуры республики ходит, что называется, под богом Меркурием. Только за последние 10-15 лет в Алма-Ате поставлено на учет 20 памятников монументального искусства (за это же время снесено 5), 22 здания, представляющих собой историческую ценность (из них снесено 12), 14 памятников советской архитектуры (снесено, перепланировано, искажено — 8). Строительство новостроек в исторических кварталах города и, соответственно, снос памятников старины, ведется при равновеликом непротивлении и равнодушии общества и государственных органов. Подверглись перепланировке и искажению художественного образа здания гражданской архитектуры, переданные под посольства, представительства и компании. Продолжается новое строительство в охранной зоне Алматинского государственного историко-архитектурного мемориального заповедника.
— А как же буква Закона «Об охране и использовании историко-культурного наследия»? Разительное расхождение слов и дела непременный элемент политики не только коммунистической державы. Характерная для Страны Советов ситуация законодательства, проникнутого демократической фразеологией и торжественными декларациями, и в наши дни резко отлична от реальной жизни. С одной стороны, народ, которому дозволяется любить свое прошлое, с другой стороны, власть, постоянно следящая за балансом классовых (понимаемых в смысле кланово-партийной преданности) интересов. Конфликтность взаимоотношений социальных групп так и не дает шанс на формирование полноценной системы защиты культурного наследия. К сожалению, не вечны и памятники. Мировая история богата примерами, когда государства гибли, в первую очередь, с последними носителями нравственной силы народа — его памятниками. Сегодняшний кризис системы — наш внутренний враг. Хочется надеяться, что параграфы, заложенные в национнальной программе историко-культурного наследия, останутся не на бумаге, а пробудят действенное чувство уважения к памятникам материальной культуры и национальной истории. Искреннее уважение к окружающей нас среде должно быть весомо, зримо. Другая проблема — подготовка кадров. Специалистов-реставраторов не готовят, ими надо родиться. И жить, не извлекая из системы материальных выгод. Сегодня остались единицы сотрудников, способных на подобный труд и существование. Те, которых уволили, постепенно потеряли квалификацию, а для подготовки новых требуются годы, терпение и самозабвение.
© Руслан МУРАДОВ
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
