 |
 
|
|
 Алма-Ата от А до Я в калейдоскопе событий
БАЛТИЙСКИЙ МОРЯК В МАЛОЙ СТАНИЦЕ
— А вам, старичок, собственно говоря, какое дело? — Да я ж хозяин настоящий! — закричал Петр Трофимович и чуть не заплакал. — Моими руками, прости господи, все сажено! — Хо-зя-ин! Ишь ты какой Николай-чудотворец вылупился! — весело загоготал матрос и сказал деловым тоном: — Ничего, чудотворец, теперь это уже не твое, а всех трудящихся. Будь покоен, новые хозяева за всем доглядят. Петр Трофимыч от обиды и насмешек едва доплелся до дому. Зимой новые хозяева пилили яблони на дрова и возили в город продавать… Когда рубили кандиль-синап на заветном участке, посаженном в память рождения сыновей, Семилетов затыкал уши, чтобы не слышать сухого стука топора. За одну зиму у него окончательно поседели волосы и согнулась спина…
Добавим к печальному повествованию, что талантливые в садоводстве казаки в те трудные годы диктатуры были пущены «в расход». Наверняка, приступая к написанию романа, Анов, в 20-е годы редактировавший газету «Джетысуйская искра», знал о трагической судьбе семьи Веригиных. В 1918 году, во время «красного террора», казаков Малой станицы Веригиных вырезали под корень, вместе с яблоневым семейным садом. По крайней мере, говорят документы, мужскую половину — сыновей Петра и Николая, затем и отца, Афанасия Кондратьевича. Спаслась негаданно дочь Верегиных Зинаида, выйдя замуж за Александра Редько и в тени этой знатной фамилии выстояла, взрастив зеленую поросль садоводов. Самое горькое в этой истории, что беда, обрушившаяся на семью известного в крае зеленоустроителя, — по роману старик Семилетов, а по жизни, надо полагать, династия садоводов Моисеевых, — коснулась каждого из потомков, кто, следуя по стопам прародителя, пытался возродить алма-атинское садоводство. По мере роста города и немеренных аппетитов его руководителей, окрестные кущи превращались в дачные участки, в заповедные места охоты на редких животных и птиц, или просто, как уже в наши дни, раздавались направо и налево под виллы, игорные дома, теннисные корты и гольф-клубы. Печальна судьба участков садоводов Моисеевых и их последователей Вязигиных, Гайдиных, Кацейко на Веригиной горе, Каменском плато, в Бутаковой щели и в Горном Гиганте. Во время массового жилищного строительства в 60-70-е годы на плодороднейшей полосе предгорьев Заилийского Алатау были окончательно вырублены последние алма-атинские сады. Причем родовое гнездо Моисеевых, знаменитый помологический питомник на улице Тулебаева был отдан под элитное строительство цэковского дома, а последних носителей яблонного дела выселили в АДКовские микрорайоны, на покой в уютные алма-атинские «хрущобы». Если внимательно заглянуть за строки романа «Азия» окажется явным еще один прототип — «матрос со змеями на обнаженных руках». Безусловно, это балтийский моряк, призванный партией навести порядок в казачьей Малой станице. Ему была отведена историческая роль первого коллективизатора сельского хозяйства Семиречья. Перед приездом в Алма-Ату он успел немало «наломать дров» в революционном Петрограде, участвуя в героическом штурме Зимнего Дворца. Фамилия его была созвучна громоподобному залпу «Авроры» — Громов-Амосов Иван Евдокимович. Он родился в 1884 году, когда над его родной деревней прошли уже суховеи и ожидался невиданный крестьянский голод. Родня подалась в переселенцы, а наш герой с милого севера был призван в сторону южную, в туркестанские солдатские роты. Здесь встретил известие о первой войне с японцами. А чуть позже узнал, что такое бунтовать, кто такие большевики и вождь пролетариата Ленин. Дальше-больше, обнаружил в себе недреманные силы борца и вступил в ряды РСДРП. В годы войны с германцами призывал к поражению, был выдвинут за ораторство большевика-пацифиста в солдатские советы. После победы Октября принял участие в создании первого Советского правительства, избирался членом ЦИК СССР и ВЦИК. Словом, биография, достойная продвижения во всех течениях, не только в Балтийском. В сухопутной Алма-Ате прославленного моряка назначали в 1929 году первым председателем пригородного колхоза «Луч Востока», то бишь бывшей семиреченской Малой станицы. 15 октября 1935 года председатель КазЦИК тов.Кулумбетов навестил казачью бедноту и вручил им акт на вечное пользование восемью тысячами га земли. В те годы в колхозе «Луч Востока» было 814 хозяйств, 1 500 га пашни, 500 га садов и 16 га виноградников. Перед самой Отечественной войной к станице присоединили территорию Татарки и назвали новое коллективное хозяйство масштабно — «Советский Казахстан», что там до одинокого луча с Востока. В год смерти нашего героя колхоз еще раз поменял название — на «Турксиб», правда, не на последнее. С 1977 года алма-атинский пригородный колхоз получил весьма символическое, не для становления, а для окончательного развала, название — «имени 24-го съезда КПСС». Моряк-станичник скончался под Новый 1951 год, его бренное тело вынесли 29 декабря из зала Дома Культуры, единственно заслуживающего внимания произведения зодчества в советской станице. После похорон члена ЦИК СССР в сельском очаге массовой культуры уже начались традиционные школьно-пионерские елки. И жизнь колхоза, по старинке называемого народом как «Луч Востока», но реже Малая станица, постепенно вошла в свое русло. В 1962 году центральная усадьба колхоза-миллионера, руки некогда всесильного Громова-Амосова, постепенно была присоединена к городской черте. Странно, но глядя на сегодняшнее житье-бытье бывшей станицы невольно приходят слова садовода Семилетова из романа Анова: «Вот его дело… А ему сады доверили!.. Он эти сады зимой на дрова спилил… Вона пеньки торчат! А тут апорт — во какой рос, и пармен золотой!..»
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
