 |
 
|
|
1000-летний Алматы?
ГОРОД ВСПОМНИЛВ свой 149-й день рождения южная столица Казахстана вспомнила свой истинный возраст
Рассматривая в предыдущей статье («ОДИН ДЕНЬ И ПОЛТОРА ВЕКА», см. «Без опасности» № 20 (45) за 30.IХ.03) нынешний праздник как 149-й день рождения любимого города, мы лишь обозначили главные городские боли на фоне предстоящей годовщины. Речь шла как о проблемах современного города («апорт-метро-аэропорт»), так и о проблемах сохранения исторической памяти (Верненская крепость, губернаторский дом и отсутствующий Музей истории города). А ведь есть ещё и чисто концептуальная проблема непризнания 1854 года как даты реального основания города, отсюда и вопрос: что отмечать-то будем в 2004-м?.. Однако прошедший День города нас приятно удивил: как будто что-то сдвинулось в этой сфере! Вот даже о крепости и доме губернатора думаем не мы одни, но отчасти также и городские власти. Пусть даже пока ничего не делается на практике, но хотя бы в теории эти вопросы кем-то рассматривались и продолжают рассматриваться. Обнаружились подвижки и в концептуальном плане: в ходе ныне-шнего празднования было официально признано, что в 2004 году предстоит отметить именно 150-летие современного города. Столь же официально подтверждено и намерение отпраздновать юбилей на широкую ногу, как и подобает полуторамиллионному мегаполису. Наконец-то мы услышали из уст акима-градоначальника, что разработана концепция предстоящего юбилея и создана государственная комиссия по подготовке к этому празднованию. То есть теперь можно будет сказать, что рассчитанной на год вперёд кампании был дан старт прямо с нынешнего Дня города. Итак, южная столица Казахстана наконец-то вспомнила о своём настоящем возрасте, избыв (надеемся, что навсегда) подростковую болезнь удревнения своего возраста. Как человеческий тинэйджер выхваляется перед дружками-сверстниками: «…Мне не 15, мне уже 18», так и город-недоросль норовит свои реальные и вполне почтенные 150 выдать за тысячу, полторы, две, две с половиной – кто больше?.. Но как человеческий юнец, вырастая и обретая зрелость, начинает понимать, что состариться он всегда успеет, так и для умнеющего города полтора века – вполне достойная дата. А потому и отметить её надо так, чтобы не было потом стыдно за местечковый уровень вместо столичного. И чтобы городу было о чём вспоминать хотя бы следующие полвека. ЧЕТЫРЕ ИПОСТАСИ ПРАЗДНИКА День города проходил в этом году в трёх обычных ипостасях: официально-парадной (шествие по площади Республики, включавшее в себя парад духовых оркестров с участием гостей-музыкантов из России и Китая); архитектурно-градостроительной (открытие трёхэтажного гипермаркета «Променад» возле Дворца спорта и восстановленных после долго стояния башенных часов на здании главпочтамта, ныне консерватории имени Курмангазы); культурно-развлекательной (концерты и массовые гуляния на новой и старой центральных площадях и отдельно перед Центральным домом бухгалтера в честь профессионального праздника финансистов). Кроме того, и это самое главное, впервые на нашей памяти в ходе Дня города отчётливо выявилась и четвёртая, самая важная ипостась праздника любого уважающего себя и свою историю города – историко-городоведческая.
По ходу церемонии не раз говорили о том, что нашим часам не помешало бы собственное имя, как имеют его башенные часы и замковые башни во многих столицах мира (лондонский Биг-Бен, таллинские Длинный Тоомас и Толстая Маргарита). Конкурс на лучшее имя для алма-атинских Главных Часов уже объявлен, и мы хотим поучаствовать в нём со своим вариантом: Длинный Сагат. Только пусть обязательно сохранят двуязычную структуру предлагаемой формулы!.. А ещё накануне Дня города открылись две небольшие выставки, посвящённые 150-летию южной столицы: в Музее искусств имени Кастеева – вернисаж 28-летнего художника из Томска Андрея Ивершина «Алматы в сердце моём», а в частной галерее «Ретро» – вернисаж 73-летней художницы Натальи Яровой «Любимый город». Хорошие, милые пейзажи – у А. Ивершина преимущественно горные, у Н. Яровой – городские. Знакомясь с работами и биографией молодого художника, нельзя не порадоваться его привязанности к малой родине, которую он покинул в 16 лет, поступив в Томское художественное училище, где теперь преподаёт. На выставке же в галерее «Ретро» две из выставленных там картин могли бы привлечь особое к себе внимание на предмет возможной покупки со стороны республиканского Агентства по чрезвычайным ситуациям: на обоих холстах, написанных в середине 70-х, изображено здание Алма-Атинского облисполкома, ныне занимаемое АЧС РК. «ЗВЕРИНЫЙ СТИЛЬ» И ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ Главным событием Дня города в историко-городоведческой сфере стало торжественное открытие в главном выставочном зале Музея искусств Казахстана большой выставки «Город, в котором мы живём», представляющей собой презентацию вновь созданного Музея истории города Алматы. Этот музей сменил собою Музей истории и реконструкции города, просуществовавший на бумаге 15 лет, но так и не открывшийся для посетителей. Новый музей тоже не имеет пока своего здания, но уповает на публичное обещание г-на акима Храпунова выстроить нужное здание в нужном месте за год, оставшийся до 150-летия города. Музей же, будучи создан ровно год назад и располагаясь частью в здании горакимата, частью в двух комнатах «Казбизнесцентра», уже имеет сформировавшийся коллектив из 15-ти научных сотрудников и весь прошедший год усиленно работал над сбором экспонатов и созданием экспозиций. Небольшая их часть как раз и была представлена на презентационной выставке, в прямом и переносном смысле здорово блеснувшей разнообразием своих коллекций и их подачей. В прямом смысле золотым блеском отсвечивало в центре зала, где была выставлена свежеоткрытая археологическая сенсация – находки из Берельских курганов на Алтае – золото скифов, тот самый знаменитый «евразийский звериный стиль». Правда, не совсем было понятно, насколько тема экспозиции соответствует именно профилю Музея истории города Алматы: всё-таки река Берель – не Каргалинка или Иссычка, протекает не в Или-Алатауских горах, а в Алтайских. Но с другой стороны, Алтай и Алатау – горы-тёзки, одинаково «пёстрые», а восточно-казахстанский областной центр Усть-Каменогорск нашей Алма-Ате роднее всех родных (вот даже и аким Виктор Храпунов родом из славного Усть-Камня). А главное, очень уж хорошо эта Берельская экспозиция была оформлена и подана! На красочных, хорошего дизайна планшетах – вполне внятные объяснения: где что нашли, что было надето на ком из мумифицированных людей и коней. Рядом выставлен муляж передней части лошади в натуральную величину, а на лошадиной голове и шее надет полный комплект золотой сбруи, каждая деталька которой изображает реальное или мифологическое животное (тот самый «звериный стиль»). И очень правильно, что современный зритель может подойти и близко рассмотреть, что к чему крепилось и как что надевалось пару тысяч лет назад и как оно располагалось в мерзлотном кургане, не тронутом древними грабителями, что уже колоссальная редкость в современной археологии. Наиболее же поучителен в этой экспозиции бюст скифского вождя – реконструкция по черепу. И вовсе-то он не «с раскосыми и жадными глазами», здесь петербургский поэт Александр Блок имел в виду явно кого-то другого!.. А вот что здесь самое ценное в наше циничное время, когда археология используется в основном как служанка гео- и этнополитики: в чертах лица захороненного на берегу Берели скифского вождя не прослеживается слишком уж явно выраженных монголоидных либо нордических признаков. Встретили б мы этого скифа в современной одежде на улице, в транспорте или в офисе – приняли бы его хоть за северного казаха, хоть за русского волжанина или сибиряка. И это правильно, ибо глупо и опасно нам растаскивать населявших территорию будущего Казахстана андроновцев, саков, усуней и скифов по принципу «Наши предки – ваши предки». Тем более что вот и артефакты подтверждают научную теорию, согласно которой все перечисленные народы были ОБЩИМИ предками славян и тюрков. Вот от этой печки и плясать бы нынешним разработчикам концепции общенациональной идентичности для казахстанцев. ЭТОТ ГОРОД НАРИСОВАН… И СФОТОГРАФИРОВАН Берельскую экспозицию с трёх сторон обступают стенды с картами, фотографиями, рисунками, офортами и холстами. Наш город и наши горы как объекты живописания представлены в нескольких десятках картин алма-атинских художников всех поколений: С. Калмыков и А. Черкасский, А. Кастеев и У. Тансыкбаев, Н. Соловьев и Л. Плахотная, Сахи Романов и Ж. Шарденов, современные художники Е. Садырбаев и А. Уткин. Наконец-то и у нас научились делать то, о чём мы не раз читали в лихих рецензиях московских критиков о тамошних выставках: в расстановке артефактов появилась читаемая концептуальность, например, топографическая. Одной группой идут работы с изображением Медео или Горельника, другой – парка имени Горького и т.д. Помня, сколько неплохих картин в жанре городского или горного пейзажа довелось перевидать во множестве, но разрозненно на самых разных выставках последнего десятилетия, можно и помечтать о том, что когда-нибудь и у нас научатся делать сборные выставки живописи и фотографий РАЗНЫХ авторов плюс даже исторических документов, посвящённые какому-либо ОДНОМУ уголку города или окрестностей: Старой площади, парку 28-ми панфиловцев, тем же Медео, Горельнику или Чимбулаку. Принцип соединения и разделения по определённым темам в ещё большей степени просматривался на фотографических стендах. Несколько серий видов Верного начала ХХ века и Алма-Аты 20-30-х, 50-60-х годов или уже ближе к нашему времени выложены именно сериями. Отдельный стенд о городском транспорте: верненский извозчик, первый аэроплан, первый поезд, первый алма-атинский трамвай. (Ах, как было бы хорошо отдать закрытое старое трамвайное депо не под стандартную АЗС, а под музей городского трамвая под открытым небом, а на месте какого-нибудь ликвидируемого автопарка создать музей городского автотранспорта! Но где уж нам, если у нас даже появившийся не так давно музей старинных автомобилей отчего-то не зажился). Хорошо выдержан этнографический принцип – несколько ранних верненских стендов отданы, как это называли в те времена, типам народонаселения Семиречья. Вот русские офицеры, казаки, крестьяне-переселенцы, вот казахи-скотоводы, а вот и чиновники (семья советника юстиции Сейдалина), вот татары, сарты (ныне узбеки), таранчинцы (ныне уйгуры) с дунганами. Отдельный, правда, бедноватый стенд о генерале Колпаковском и Чокане Валиханове, отдельный – о Зенкове (редкая фотография 20-х годов – старый инженер с молодою женой). Два снимка первых городских красавиц: Анна Бакуревич (1907) и комсомолка Зинаида Успенская (1930); семейный портрет Лейбиных – глава семейства и его сыновья были родоначальниками стационарной и репортёрской фотографии в Семиречье. По одному стенду в разных местах выставки посвящено верненским землетрясениям 1887 и 1910/11 и алма-атинским селям 1921 и 1973 годов. Здесь мы остановились поподробнее, исходя из тематического профиля газеты «Без опасности». ВЫСТАВКА И ПРАЗДНИК НА ТРЕВОЖНОМ СЕЙСМИЧЕСКОМ ФОНЕ Согласно услышанным пояснениям экскурсовода к этим стендам, фотограф Лейбин 24 декабря 1910 года выбежал на улицу после первого же подземного толчка и начал снимать (а ведь фотоаппарат у него был не чета нынешним «мыльницам» – агрегат соответствующих габаритов со штативом, зато и качество снимков не чета нашим). И вот на выставке демонстрируется его снимок одной из верненских улиц сразу после землетрясения – с огромными трещинами в почве на переднем плане. Снимок очень известный, без него не обходится ни одна книга или статья о наших землетрясениях, но обычно публикуют другой его вариант – просто трещины в земле и на заднем плане уцелевший саманный домик с наличниками. Здесь же из глубины одной из трещин виднеется верхняя часть фигуры улыбающегося парня в шинели и фуражке. Если парень был ростом где-нибудь сантиметров 180, ну пусть и 170 (правда, тогда измеряли в вершках, аршинах и саженях), то значит и глубина трещин была метра под полтора, а ширина – не менее 40 см, чтобы в трещину мог втиснуться плотно одетый взрослый человек и стоять в ней в полный рост. Такими «ранами земли» был покрыт весь город, а верненцы на старинных фотоснимках ещё и улыбаются!.. Нашим современникам не до улыбок. В этом году наш День города наложился на очень тревожный сейсмический фон предшествующей календарной недели. Случившееся 27 сентября на Горном Алтае девятибалльное землетрясение очень напоминало оба верненских, с той лишь разницей, что в 1887-м эпицентр располагался под самим городом – отсюда и тотальные разрушения, а в 1910-м – подальше, в районе Чилико-Кеминской впадины, отсюда и гораздо меньшее число жертв и размер ущерба. Отголоски алтайского землетрясения ощущались и в предгорных Риддере и Усть-Каменогорске, и в равнинных Семипалатинске и Павлодаре. И даже в российских Барнауле, Новосибирске и Томске, где никогда и не слыхали о землетрясениях, тогда как у нас «трясение земли» является составной частью «алма-атинского мифа». Вот об этом мифе, о его реальных, историко-литературных и фольклорных составляющих мы и поговорим в одной из следующих публикаций этой рубрики. Тем более что при осмотре презентационной выставки Музея истории города нам случилось познакомиться с его директором Ербулатом Кудрияновичем Ауэзовым, обещавшим нам в ближайшее время более плотное ознакомление с материалами о стихийных бедствиях старых лет, имеющимися в фондах нового музея.
© Андрей СВИРИДОВ
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
